•
❧
Даже поверхностное знакомство с европейской историей открывает существование ряда странных и явно необоснованных убеждений, господствовавших на всём протяжении эпохи, длившейся от раннего средневековья до сравнительно недавних времён. Таково, к примеру, верование в ведовство. От догматов, принятых на церковных соборах ранних Средних веков, вплоть до безжалостных казней во время охоты на ведьм, многое свидетельствует о его значимости. Ведовство играло свою роль не только в жизни простых людей, но и в придворных интригах, и в обвинениях, предъявлявшихся государственным преступникам.
Верование в то, что чьё-либо будущее можно узнать наблюдением звёзд, было столь же распространённым. Астрологи благоденствовали при королевских дворах, и иногда их совет принимался даже тем, чей каждый поступок считался направленным особым божественным указанием. Было бы большой ошибкой полагать, что астролог содержался единственно ради забавы короля и придворных. С его высказываниями соглашались со всей возможной серьёзностью, и основы его искусства принимались столь повсеместно, что стали общим местом в мысли и повседневных разговорах. К примеру, в 1305 году, когда некоторые кардиналы убеждали папу Климента V вернуться в Рим, они напоминали ему, что всякая планета наиболее могущественна в собственном доме.1 Действительно, даже в нашей современной речи сохраняются многочисленные следы астрологического искусства.2
Сверх того, более величественное и внушительное колдовство являет себя в рассказах о волшебнике Мерлине и в лице злых колдунов, с которыми сражались рыцари на страницах средневекового романа. И столь велика была склонность верить в чудесное, что учёные мужи часто описывались последующей традицией, если не современной им молвой, как могущественные некроманты. Даже Герберт, который, кажется, не совершил ничего более ужасающего, чем написание трактата об абаке и строительство оргáна, изображался убегающим от колдуна с украденным у него гримуаром и дочерью, висящим под мостом не касаясь ни воды, ни земли, чтобы спастись от пагубных заклинаний, и заключающим договоры с Сатаной.3
Такое отношение простых людей, пример которого мы только что привели, было в большой мере свойственно и образованнейшим и самым начитанным людям. Блестяще образованный поэт Данте верил во влияние констелляций на человеческую судьбу. Боден утверждал в Республике, – возможно, величайшей книге по политической науке, написанной в xvi веке, – что астрология чрезвычайно полезна в изучении развития общества.4 Аквинат, наиболее выдающийся среди средневековых теологов, принимал астрологическую теорию, хотя и ограниченную свободной волей человека, и далее признавал, что большинство людей пренебрегают свободой действия, но слепо следуют своим страстям, которые управляются звёздами.5 Среди прочих великих церковных деятелей и каноников средневековья, и д’Айи, и Жерсон верили, что Бог заблаговременно возвещает значительные события через звёзды; д’Айи лично сделал несколько астрологических предсказаний. Астрология широко преподавалась в средневековых университетах,6 и считалась высшей ступенью математики и неотъемлемой частью медицины.
В этом очерке мы рассмотрим именно такие верования, принимавшиеся образованными людьми и составлявшие часть суммы знаний и науки тех времён. Прежде всего, важно дать некоторые дополнительные свидетельства о природе и повсеместном признании этих убеждений. Быстрее и эффективнее всего эта цель будет достигнута кратким изложением воззрений нескольких из наиболее выдающихся представителей интеллектуальной истории прошлого. Они должны явить справедливые, если не лестные, примеры учёности и культуры своего времени. В особенности нам следует отметить курьёзные представления тех, кто писал на научные темы или даже значительно приближался к современному научному духу. Мы сделаем это отчасти потому, что в их трудах, на первый взгляд, мы менее всего ожидаем найти подобные убеждения, и поэтому они представляют замечательный пример почти повсеместного распространения подобных представлений; отчасти потому, что некоторые связи между такими верованиями и наукой действительно существуют, что мы скоро докажем.
Ранние Средние века не отличаются широким распространением образования и культуры в западно-христианском мире, не говоря уже о глубоких знаниях или самобытной мысли в отдельных отраслях знания. Но и в таком образовании и науке могут быть найдены примеры убеждений, которые мы желаем рассмотреть. Мы видим их у Исидора Севильского, чей труд Этимологии, как мы имеем основание полагать, служил своеобразной настольной энциклопедией во многих монастырских библиотеках на протяжении нескольких столетий со времени его написания в vii веке. Этот святой, как и практически все добрые христиане его времени, считал, что чудеса могут быть осуществлены магически, при помощи демонов, хотя и резко осуждал обращение к злым духам.7 Но он не видел зла в убеждении, что некоторые камни обладают удивительными силами,8 что пёсья звезда поражает тела болезнями, и что появление кометы предвещает мор, голод или войну.9 Он настаивал, что попытки разгадать значение чисел, которые появляются в Библии, не пустая трата времени. Он считал, что они могут открыть многие священные тайны.10 Беда в своих научных трудах выражал схожие взгляды.11 Кроме того, если мы можем считать два небольших сочинения, относительно подлинности которых имеются некоторые сомнения, принадлежащими ему, он приписывает луне такое могущественное влияние, что настаивает, что кровопускания должны осуществляться в зависимости от её фаз, и объясняет, с некоторым колебанием, опасаясь, что его обвинят в колдовстве, как предсказывать наступающие бедствия, наблюдением длительности и направлением грома.12
Минуя несколько столетий, в течение которых присутствие предсказательной астрологии очевидно в математических трактатах, составлявших значительную часть научной литературы того времени,13 мы приближаемся к концу двенадцатого столетия, к De Naturis Rerum Александра Некэма. Мы обнаруживаем, что он вдохновенно размышляет о созвучии небесной гармонии и находит связь между семью планетами, семью свободными искусствами и семью дарами Святого Духа,14 словно бы веря, что в этом числе есть какая-то оккультная сила, или что есть какое-то сильное родство между материальными телами и такими отвлечёнными понятиями, как отрасли знания или главные добродетели. Сходя с небес к вещам приземлённым, а переход лёгок, поскольку Некэм верит во влияние планет на наш дольний мир,15 за исключением свободной воли человека, он говорит нам, что полынь предохраняет путника от чувства усталости,16 что египетский инжир устраняет старческие морщины и может смирять свирепейших быков, как только их соберут под его сенью.17 Он описывает источники со свойствами, столь же чудесными, сколь и у растения и дерева.18 Он рассказывает о свойствах камней: один вызывает признание в супружеской неверности,19 если положить его на голову спящей жены, другой принесёт победу в войне тому, кто извлечёт его из зоба петуха и станет носить во рту.20 Кроме того, этот внимательный и усердный исследователь природы находит, что слова, как и растения и камни, обладают удивительной силой, что, без сомнения, показывает эксперимент.21
Некэм, вопреки тому факту, что, согласно издателю, Томасу Райту, «нередко демонстрирует склонность к экспериментальной науке»,22 всё же, был, скорее, морализирующим компилятором, нежели кем-либо ещё. Но и более великие люди, чем он, люди, для которых познание и наука были ценны сами по себе, люди, знавшие и написавшие больше чем он, тем не менее, лелеяли убеждения подобного рода. В самом начале тринадцатого века жил Михаил Скот – чудо образованного двора Фридриха II, возможно, монарший наставник, «Величайший Мастер» Парижа, человек, который оказал огромную помощь в том, чтобы сокровища мудрости, собранные арабами в Испании, стали всеобщим достоянием латинского христианства, тот, кто представил западной Европе латинский перевод Аверроэса и дополненного Аристотеля.23 Для учащихся Скот составил книгу об основах астрологии. Его работы на тему алхимии демонстрируют, что он немало экспериментировал в ней. Его Physionomia принимает учение о сигнатурах, повествует, что эти телесные знаки, говорящие о внутреннем состоянии души, часто обнаруживались посредством сновидений, и содержит главу, дающую пространное описание правил прорицания, искусства, которое автор, хотя и будучи христианином, явно одобрял. Пророческие строфы, предсказывающие судьбу нескольких итальянских городов, дошли до нас под его именем. Стихотворение Анри д’Авранша, написанное в 1235-6 годах, воскрешает в памяти тот факт, что тогда уже покойным Михаилом Скотом, которого поэт продолжает именовать вглядывающимся в звёзды, авгуром, предсказателем, veredicus vates и вторым Аполлоном, были сделаны некоторые пророчества в отношении императора.24 Михаилу Скоту также приписывается весьма интересный способ призывания демонов, чтобы наставить кого-либо в свободных искусствах, содержащийся в коллекции рукописей Occulta в библиотеке Лауренциана.25
Позднее в этом же веке выделяется известная фигура Роджера Бэкона, непоколебимого защитника математики и физики от схоластики. Некоторые приписывают ему многие важные нововведения в сфере естествознания и механических искусств, и расценивают его пропаганду экспериментального метода, стимулированного математическим методом, в качестве первой провозвестницы современной науки, которой не было суждено явиться по-настоящему в течение ещё нескольких столетий. И всё же, он утверждал, что алхимик, имея достаточно времени и средств, может открыть путь не только к оплате государственных издержек обращением более неблагородных металлов в золото, но также и к продлению человеческой жизни за тот предел, до которого она может быть доведена природой.26 Действительно, эти цели составляют два из трёх приводимых им примеров существенных преимуществ, которые можно получить от занятий такой экспериментальной наукой, которая должна была опровергнуть и вычёркнуть все магические нелепости.27
В какой мере Бэкон полагался на принципы астрологии, покажут один-два примера. То, что некая женщина прожила без еды двадцать лет, было возможно, как он объясняет, не благодаря чуду, но потому, что в тот период некоторые констелляции привели четыре элемента в её теле к большей гармонии, чем они обычно достигают.28 Звёзды управляют не только одним здоровьем – они влияют и на человеческий нрав.29 При рождении ребёнка, они влагают в него добрые или злые наклонности, большие или малые способности. Человеческая свободная воля может или улучшить с Божией помощью эти природные склонности, или изменить их к худшему, потакая искушениям Сатаны; но, в общем, звёзды господствуют настолько, что и различные законы, обычаи и национальные черты находятся под особыми четвертями небесного свода.30 Мало того, астрология представляет доказательства превосходства христианства над прочими религиями и позволяет постичь природу Антихриста.31
Как можно предположить, исходя из веры Бэкона в могущественный эффект небесных эманаций, он высоко ценит теорию, согласно которой всякий посредник посылает свою собственную силу и свойства прямо во внешнюю материю. Это склоняет его к тому, чтобы принять мистические силы как факт. Подобно тому, как Аристотель повествует о кобылах в некоторых местностях, которые беременеют от одного лишь запаха жеребца, и как Плиний рассказывает, что василиск убивает взглядом, так и ведьма влечёт своих жертв к гибели туманом своих подёрнутых дымкой глаз. Вкратце, «человек может проецировать свою добродетель и species вне себя во многом потому, что он выше, чем все остальные телесные творения, и, главным образом, в силу добродетели разумной души».32 Следовательно, от букв и устных слов возможны великие следствия, хотя и следует остерегаться того, чтобы впасть в нелепости и мерзости магов. Более того, Бэкон, как и Скот, был приверженцем учения о сигнатурах.33
Мы можем лишь вкратце упомянуть других людей того же времени, отличившихся в науке, и придерживавшихся сходных убеждений. Тогда жили инсен де Бовэ, великий энциклопедист, и Бернар Гордон, врач Монпелье и выдающийся автор трудов по медицине, которые, всё же, рекомендовали использовать магическую формулу для лечения падучей болезни.34 Был Альберт Великий, веривший в такие чудесные возможности камней, как лечение язв, противодействие зельям, умиротворение человеческих сердец и дарование победы в битвах; и с теорией, что обвязки (ligatures), прикрепляемые амулеты (suspensions) и геммы, с вырезанными на них правильными изображениями, обретают такие же необычные свойства.35 Был и Арнольд из Виллановы, который выдвигал такие восхитительные учения, как то, что врачу следует, прежде всего, понять основные функции жизни и главных органов тела, и что наука об индивидуальных вещах – основа всего знания. И, тем не менее, он верил в астрологическую медицину, писал об онейромансс и толковал сновидения, переводил труды о заклинаниях, лигатурах и прочих магических приёмах, и создал книгу о Тетраграмматоне или невыразимом имени Яхве.36
Эта чудесная сила слов, особенно божественных имён ангелов и Высшего Божества, которой, как мы можем полагать, и коснулся Арнольд в Тетраграмматоне, обсуждалась рядом учёных в конце xv и начале xvi веков, чьи имена лучше всего знакомы исследователю тех времён. Эти люди развили практику аллегорического толкования священных текстов, которая имела непреходящую популярность среди религиозных писателей и теологов со дней ранних отцов церкви, до исследования высоких тайн, не только рассматривая всякий эпизод и вещь в Писании в качестве иносказания, но и трактуя текст сам по себе как тайнопись. Они не только видели в каждом числовом значении в Библии мистический смысл, подобно Исидору, но и не сомневались в том, что во всякой букве сокрыто такое знание, которым можно достичь господства над всеми процессами вселенной; нет, через десять сефирот проникнуть к вечному и невыразимому источнику всего. Ибо наша видимая вселенная не более чем отраженный образ невидимой, и они обладают тонкой и практически неограниченной властью друг над другом. Ключ к этой силе – слова. Таковы были теории, которых придерживался Пико делла Мирандола, настаивая, что никакая другая наука не даст более несомненного доказательства божественности Христа, чем магические и каббалистические учения.37 Таковы были доктрины и прославленного гуманиста Иоганн Рейхлин, который связал буквы в священном писании с отдельными ангелами.38 И Генриха Корнелия Агриппы, который, вдохновившись De verbo mirifico и De arte cabalistica Рейхлина, провозгласил, что тот, кто знает истинное произношения имени Яхве, имеет «мир в своём рту»,39 и Тритемия, от которого, как сообщают, Парацельс получил «Каббалу духовного, астрального и вещественного миров».40
Более того, работы людей, главным образом посвятивших себя науке, продолжали включать такие же оккультные теории, как те, что принимали и обсуждали Михаил Скот, Роджер Бэкон и Альберт Великий, на всём протяжении xvi и в xvii веке. Джероламо Кардано, один из наиболее выдающихся в математике и медицине людей своего времени, и изобретатель нового процесса в прежней науке, тем не менее, верил в сильное притяжение и симпатию между небесными телами и нашим собственным, составлял гороскопы и писал о предсказательной астрологии. В Arithmetic он рассматривал чудесные свойства некоторых чисел, а в иных работах доверчиво обсуждал демонов, призраков, заклинания, прорицание и хиромантию. Его тринадцать книг о физиогномике объясняют, как определить характер, дарования и судьбу человека по бородавкам или кратким изучением линий на частях его тела. Он владел селенитом, который, согласно его убеждениям, избавлял от сна, и гиацинтом, которому приписывал противоположное влияние.41
Причуды Парацельса общеизвестны, и всё же он отнюдь не был всего лишь шарлатан. Тихо Браге был верным последователем экспериментального метода. Он понял, что наука о звёздах не может иметь большого значения, если не основывается на множестве точных наблюдений, и был одним из первых посвятивших свою жизнь тому кропотливому систематическому труду, который лёг в основание великого здания современной науки. Его неустанные старания получить точные приборы и его тщательность в учёте возможных погрешностей были чертами истинного учёного, редкими в те дни. Однако он сделал множество астрологических предсказаний, и был, как пишет его биограф, «истинным сыном шестнадцатого столетия, убеждённым, что вселенная скреплена пронизывающими её таинственными нитями, которые может распутать созерцание звёзд или элементов природы, и тем самым приоткрыть завесу будущего».42 Кроме того, он увлекался алхимией, верил в отношения тайной симпатии между «бесплотным и элементарным мирами» и его мысли занимали учения Гермеса Трисмегиста, Гебера, Арнольда из Виллановы, Раймунда Луллия, Роджера Бэкона, Альберта Великого и Парацельса.
Наконец, даже Фрэнсис Бэкон, прославленный как составитель той карты, по которой впоследствии исследователи науки находили свой путь, считал, что физиогномика и толкование сновидений обладают большой ценностью, хотя суеверия и измышления последующих столетий обесценили эти предметы,43 так же и прорицание, если не «проводилось слепым авторитетом».44 Он утверждал, что посредством обновлённой астрологии можно предсказывать моровую язву, голод, войны, бунты, появление сект, большие переселения людей и «все великие волнения и новшества, как в природных, так и в общественных делах».45
Именно таковы убеждения, что долгое время пропитывали мысль и науку Европы, убеждения, широкое принятие которых мы отметили лишь немногими яркими примерами. Они составляют значительную и разнообразную группу верований. Было убеждение, что из таких вещей, как знаки на теле, или из снов, раскатов грома, по полёту птиц, внутренностям жертвенных животных или движениям звёзд мы можем предсказать будущее. Было предположение, что некоторые драгоценные камни, некоторые растения, деревья и источники, некоторые животные или части животных обладают странными и изумительными свойствами. Было представление, что и человек тоже обладает чудесными силами, вплоть до того, что способен околдовывать и зачаровывать себе подобных. Не должны мы забывать и о приписывании небесным телам громадного влияния на минералы и растения, на человеческое здоровье и нрав, на строй и обычаи государств, и даже на религиозные движения. Мы обнаруживаем это убеждение в мистической способности распространённым на сущности, не обладающие физическим существованием – слова, числа, письменные знаки и устные формулы. Оно касалось и некоторых действий и способов их совершения, к примеру, «обвязок (ligatures) и прикрепляемых амулетов (suspensions)». Затем, было убеждение, что чудеса могут вершиться при помощи демонов, и что заклинания, заговоры, и другие подобные действия очень полезны при вызывании духов. Наконец, было смутное общее представление о том, что не только небесный и элементарный миры объединены таинственной симпатией, но и все части вселенной так или иначе мистически связаны, и что можно найти тот всеобщий магический ключ, с которым мы можем стать повелителями всей вселенной.
Куда же нам следует отнести эти убеждения? Как называть их? В чём их значение, каковы происхождение и причина? Касательно классификации, легко выдвинуть имена, которые частично приложимы к некоторым из этих представлений, или адекватно отражают их по отдельности. Искусство сигнатур, толкование сновидений, искусство авгуров, прорицание, астрология, алхимия, каббала, волшебство и некромантия – некоторые из обозначений, которые немедля приходят на ум. Но ни одно из них не является вполне достаточным в качестве имени класса всех этих верований и практик, которые они включают, взятых вместе. Но разве эти убеждения, тем не менее, не состоят в тесном родстве? И разве «магия» – не тот термин, который будет включать их всех, и обозначать главное основание, философию и искусство, по отношению к которому все они являются отраслями?
Правда, многие из придерживавшихся убеждений, перечисленных выше, ораторствовали против «магии».46 Но, временами, именно боязнь быть уличёнными в магии выступал причиной подобных действий. Этого боялся Беда, когда он рассматривал прорицание с помощью грома. Роджер Бэкон твёрдо настаивал на том, что его идеи не имели ничего общего с магией, которая, как он заявил, по большей части была чистым обманом и могла вызывать чудеса лишь при содействии дьявола.47 Автор Speculum Astronomiae, вероятно, Альберт Великий, счёл необходимым написать труд, чтобы различить книги по некромантии от работ по «астрономии», т. е. астрологии.48 Переходя к более поздним векам, мы обнаруживаем Агриппу открыто признающим свою веру в магию и вносящим в неё, в трёх книгах об Occult Philosophy, практически все мнения, о которых мы упоминали. Для него магия заключала в себе области природы, математики и теологии. В самом деле, люди его времени и следующего века обнаруживали склонность расширять этот термин до включения истинной науки. Сам же Агриппа называл магию «акме всей философии». Джованни Баттиста делла Порта, правда, не без оговорок, назвал свой энциклопедический труд о природе Magiae Naturalis.49 Лорд Бэкон был склонен понимать магию «в её древнем и почтенном смысле», существовавшем у персов, как «чистейшую мудрость или знание природы мироздания». Он говорил, что как физика, исследуя действующую и материальную причины, породила механику, так и метафизика, изучая формы, породила магию.50
Тогда очевидно, что магия имеет широкое значение и долгую историю. Само слово возвращает нас к магам древней Персии, хотя то, что оно отражает ещё древнее. Это и составит предмет следующей главы, в которой мы обсудим смысл и историю магии, а после – особое значение убеждений, описанных в текущей главе, которые были восприняты образованными людьми.
© Н. В. Козырева, А. А. Элкер, 2009.
Примечания автора:
H. C. Lea, History of the Inquisition in the Middle Ages (1887), vol. iii, p. 437. Глава Sorcery and the Occult Arts книги мистера Ли весьма интересна и содержит множество материалов, которые трудно найти где-либо ещё.
[Назад]
Мы говорим о людях с «юпитериальным», «сатурнианским» или «меркуриальным» темпераментом; о рождённых под «несчастливой звездой» и т. п.
[Назад]
Классический труд на тему магической репутации, вызывавшейся образованными людьми в древности и средних веках – Gabriel Naudé’s Apologie pour tous les grands personages qui ont esté faussement soupçonnez de Magie. Париж, 1625. Однако то, что подобная слава приписывается зачастую несправедливо, было обнаружено задолго до Naudé. Даже не касаясь Апологии Апулея, к которой мы обратимся позже, можно привлечь внимание к тому факту, что даже Вильям Мальмсберийский, с явной легковерностью пересказывая легенды о Герберте, был тактичен, чтобы признать, что «люди имеют обыкновение подрывать славу учёных, обвиняя человека, выдающегося в каком-либо искусстве, в сговоре с дьяволом». Gesta Regum Anglorum, книга ii, secs. 167, 168. – Л. Т.
Фрагмент из Истории английских королей дан в переводе А. В. Тарасовой (Рихер Реймский, 1997). – А. Э.
[Назад]
République, book iv, ch. 2, цитируется по W. H. E. Lecky, History of Rationalism (1900), vol. i, p. 28. Глава Magic and Witchcraft содержит важный материал, относящийся к нашей теме. Отношение, схожее с боденовским, находится в политическом трактате около 1300 года, возможно написанным Pierre du Bois, в котором доказательство всеобщего господства французского монарха основано на астрологии. N. De Wailly, Mémoire sur un opuscule anonyme (Mémoires de l’Institut Impérial de France), vol. xviii, pt. ii, p. 442.
[Назад]
Summa Theologica, pars prima, quæst. 115, arts. 3 and 4.
[Назад]
Для некоторых данных по этому вопросу смотри Hastings Rashdall, The Universities of Europe in the Middle Ages (1895), vol. i, pp. 240-250; vol. ii, pp. 290, 452, 458, 459.
[Назад]
Etymologiae, bk. viii, ch. 9. В Patrologia Latina Migne, vol. lxxxii.
[Назад]
Ibid., bk. xvi, passim.
[Назад]
Ibid., bk. iii, ch. 71. Тем не менее, он осудил астрологию. См.: ibid., и bk. iii, ch. 27.
[Назад]
«Liber Numerorum qui in Sanctis Scripturis Occurunt.» (также у Migne, vol. lxxxiii, col. 179.) «Non est superfluum numerorum causas in Scripturis sanctis attendere. Habent enim quamdam scientiae doctrinam plurimaque mystica sacramenta».
[Назад]
De Natura Rerum, ch. 24. De Temporum Ratione, ch. 28. Научные труды Беды могут быть найдены в vi томе его работ в редакции J. A. Giles. Лондон, 1843.
[Назад]
De Tonitruis ad Herefridum и De Minutione Sanguinis sive Phlebotomia. Беде приписывалось множество подложных трактатов, но есть основания полагать, что данные труды подлинные, хотя они и не перечислены Бедой в списке своих работ, который он приводит в Ecclesiastical History. После некоторых колебаний Giles включил их в своё издание.
[Назад]
О преобладании астрологии в математике ix, x, xi и xii веков ср. Histoire Littéraire, vol. v, p. 183; vi, 9; vii, 137; ix, 197.
[Назад]
De Naturis Rerum, bk. ii, ch. 173, и bk. i, ch. 7. The Chronicles and Memorials of Great Britain (The Rolls Series.), том xxxiv.
[Назад]
Ibid., bk. i, ch. 7.
[Назад]
De Naturis Rerum, bk. ii, ch. 63.
[Назад]
Ibid., bk. ii, ch. 80.
[Назад]
Ibid., bk. ii, ch. 3 et seq.
[Назад]
Ibid., bk. ii, ch. 88. В главе 87 он пишет: «Chelidonius autem rufus portantes se gratissimos facit; niger vero gestatus optimum finem negotiis imponit, et ad iras potentium sedandas idoneus est».
[Назад]
Ibid., bk. ii, ch. 89.
[Назад]
Ibid., bk. ii, ch. 85. «In verbis et herbis et lapidibus multam esse virtutem compertum est a diligentibus naturarum investigatoribus. Certissimum autem experimentum fidem dicto nostro facit».
[Назад]
Введение, p. xii in vol. xxxiv of the Rolls Series.
[Назад]
Мои данные относительно Михаила Скота извлечены, по большей части, из его биографии (Эдинбург, 1897), написанной преп. Джеймсом Вуд Брауном (J. Wood Brown), который изучал рукописные экземпляры работ Скота в различных библиотеках Европы и преуспел в преодолении многих неясностей в отношении событий его жизненного пути и даже дат жизни, которые существовали прежде. Из работ Скота, Physionomia существует в печатном виде; более того, считается, что было выпущено восемнадцать изданий этой работы с 1477 по 1660 годы.
[Назад]
Это стихотворение напечатано в Forschungen zur Deutschen Geschichte, vol. xviii, (1878) p. 486.
[Назад]
Браун полагает, что часть рукописи, содержащая эксперимент, была написана между 1450 и 1500 годами, но претендует на то, чтобы быть копией «очень древней работы». Если она и подложна, то автор, по крайней мере, демонстрирует чрезвычайно большую осведомлённость в жизни Скота. Смотри Brown, pp. 18-19. Способ полностью приводится в приложении к книге Брауна.
[Назад]
De Secretis Operibus Artis et Naturae et de Nullitate Magiae, ch. 7. Содержится в приложении vol. xv, of the Rolls Series, edited by J. S. Brewer, London, 1859.
[Назад]
Opus Maius, vol. ii, pp. 204-221. Edited by J. H. Bridges, Oxford, 1897-1900. На странице 210 и далее Бэкон приводит детальный рецепт elixir vitae.
[Назад]
Opus Minus, Rolls Series, vol. xv, pp. 373-4.
[Назад]
Bridges, Opus Maius, vol. i, pp. 137-139.
[Назад]
Compendium Studii, Rolls Series, vol. xv, pp. 421-422.
[Назад]
Bridges, Opus Maius, vol. i, pp. 253-269.
[Назад]
В De Secretis, ch. 3, обсуждается этот вопрос о колдовстве и также о силе слов и человеческой души. В отношении письменных знаков и заклинаний смотри De Secretis, ch. 2, и Opus Tertium, который также содержится в vol. xv of the Rolls Series, ch. 26.
[Назад]
Opus Tertium, ch. 27.
[Назад]
«Gaspar fert myrram, thus Melchoir, Balthasar aurum.
Haec tria qui secum portabit nomina regum
Solvitur a morbo Christi pietate caduco».
- Hist. Litt., vol. xxv, p. 327
[Назад]
См. Liber Mineralium. Opera Omnia, ed. Borgnet (1890), vol. v, page 23 et seq.
[Назад]
Две замечательных сводки об Арнольде находятся в Histoire Littéraire, vol. xxviii и Lea, History of the Inquisition, vol. iii, pp. 52-57. Более старые в основном крайне неточны.
[Назад]
J. M. Rigg, Giovanni Pico Della Mirandola, London, 1890, pp. viii-x.
[Назад]
Janssen, History of the German People, vol. iii, p. 45, в английском переводе A. M. Christie (1900).
[Назад]
enry Morley, Life of Agrippa von Nettesheim (London, 1856), vol. i, p. 79. Эта биография включает полный и подробный очерк касательно работ Агриппы об Occult Philosophy.
[Назад]
A. E. Waite, Hermetical and Alchemistical Writings of Paracelsus, vol. i, p. xii.
[Назад]
О Кардане смотри двухтомную биографию Henry Morley, London, 1854, и однотомную – W. G. Waters, London, 1898.
[Назад]
J. L. E. Dreyer, Tycho Brahe. A Picture of Scientific Life and Work in the Sixteenth Century (Edinburgh, 1890), p. 56. Ценная книга.
[Назад]
De Augmentis Scientiarum, bk. iv, ch. 1.
[Назад]
Ibid., bk. iv, ch. 3.
[Назад]
Ibid., bk. iii, ch. 4.
[Назад]
К примеру, Боден осудил «магию» в De Magorum Daemonomania (Paris, 1681).
[Назад]
Bridges, Opus Maius, vol. i, p. 241. Смотри также De Secretis Operibus Artis et Naturae et de Nullitate Magiae. Приложение к Rolls Series, vol. xv.
[Назад]
Spec. Astron., ch. 17. Альберт Великий, Opera Omnia, ed. Borgnet (1890), vol. x, pp. 629 et seq. И, наконец, он приходит к заключению, что «касательно книг по некромантии, оставив в стороне предрассудки, лучшим суждением кажется то, что им следует скорее быть сохранёнными, нежели уничтоженными. Ибо близится время, в которое будет полезно обращаться к ним время от времени, по причинам, которые я сейчас скрываю. Тем не менее, пусть читатели этих книг воздержатся от злоупотребления ими». Ch. 17.
Так же и Роджер Бэкон, в De Secretis, ch. 3, после ссылки на книги по магии, которых следует сторониться, замечает, что многие труды, отнесённые к магическим, не были таковыми, но содержали достойное знание.
[Назад]
Magiae Naturalis Libri XX, Lyons, 1651.
[Назад]
De Augmentis, bk. iii ch. 4.
[Назад]
•
❧